Семантическое сближение тела, дома и семьи широко представлено в традиционной культуре. Для номинации разных частей дома часто использовалась соматическая лексика. Например: лоб, лобки, лобяк, залоб, залобник, залобок ‘фронтон избы’ , очелина ‘резная доска на фронтоне, крыше дома’ (рус.); чало ‘фронтон’ , чубок ‘верх крыши’ (бел.); хребест ‘верх соломенной крыши’ (укр. диал.), череп избы ‘потолок, крыша’ (макед.); череповой ‘верхний венец’ , усы ‘затесанные концы верхнего бревна сруба’ , уши ‘выемки в стропилах’ , чуб ‘вид крыши’ (бел.); подóшвы ‘первый венец’ (укр. волын.).
Представление о соотнесенности дома и живущей в нем семьи, объединявшей и живых, и умерших ее членов ярко проявлялась в обычае ведения семейной хроники на покутных балках, приуроченном ко дню поминания дедов (с. Кленки Бельского повета, западная часть Гродзенщины). В этот день в дом приглашался грамотный человек, который вел семейную хронику, существовавшую в форме надписей на потолочных балках в покутном углу хаты. Обычная надпись содержала имя и дату рождения, а также дату смерти, например: «Рдся. рб. Бж. Микола л. 1881. 20 iюл. + 1900. 5 март.» или: «Антон 1830. 10 мая + 1870. 2 авг.». Для еще живых родственников возле даты рождения оставляли пустой промежуток для вписания даты смерти. Каждый год в день памяти дедов делались новые записи, регистрирующие всех родившихся и умерших за прошедший год. Подобными глубоко вырезанными в дереве надписями был занят весь красный угол старых домов. Следы этого обычая встречались также в Велижском повете, а по мнению ученых, в прошлом он был еще более широко распространен.
Изоморфизм тела человека — «жилища» его души — и дома мифологически и ритуально прослеживается на многих этапах погребальной и поминальной обрядности. Пророчащие смерть сны часто оперировали образами разрушения дома или разных его частей, что толковалось как предвестие кончины разным членам семьи. Если снилось, что разрушилась покуть (угол с иконами) или печная труба — ждали смерти хозяина и отца семейства (полес.); если развалилась печь — это к смерти матери, хозяйки.
Действия, предпринимаемые ради облегчения агонии человека, также реализовывали идею разрушения тела и жилища под воздействием смерти, их мифологический изоморфизм. Здесь мы затронем два типа ритуальных действий: открывание локусов, имеющих символику входов и выходов из дома, осуществляющих связь с окружающим миром, и намеренное нарушение оболочки дома — проламывание потолка, стен или полов.
В Гомельской области во время агонии должна быть открытой печная труба: «Ўжэ ´ комин откривáеш, штоб було отчинено, то так вéтер и шмогне у тот комин <душа>» (Зап. от Соломеи Сазоновны Шур, 1896 г. р., с. Стодоличи, Лельчицкий р-н, Гомельская обл. Соб. С. П. Бушкевич. 1984 г.). Об отходе души говорили: «Пташечка в’iлетела ў комин» (укр. житомир.), «ускочиў котик через окно» (бел. брест.); «Потом она умерлá, знать, говорят, на окóшко вы ´летела» (Зап. в с. Тихманьга, Карго-польский р-н, Архангельская обл. Соб. Ю. В. Варламова. 1994 г.). В Польше для облегчения агонии открывали двери и окна «aby dusza łatwiej ewentualnie prędzej wyszła z ciała» (чтобы душа легче и по возможности быстрее вышла из тела).
Особым случаем раскрывания пути для души было проламывание в потолке, в крыше, возле дымохода, в углу, особенно в кутнем углу, в полу, в стене специального отверстия; срывание потолочных балок: «Стенý розбирáють, двэри вчиняют» (Зап. в с. Перга, Олевский р-н, Житомирская обл. Соб. Э. И. Иванчук. 1984 г.) [ПА]; «Рáньше, как не однú сýтки умрáет, рáньше тёсовáя кры ´ша былá, дак тесúну отдирáли, чтóбы быстрéе пóмер» (Зап. в с. Тихманьга, Каргопольский р-н, Архангельская обл. Соб. Е. Е. Левкиевская, А. Б. Мороз. 1994 г.); чтобы облегчить агонию, срывали несколько досок с потолка и «тлумачаць гэта тым, што душа не можа пакiнуць хату, не можа выйсцi з яе» (бел.) [ППГ, 152]. В полесском селе Журба записан рассказ о том, что во время долгой агонии сама по себе разломилась потолочная бал-ка: «То онá як умирá ла, ця жéньшчина, то когда-то як робы ´ли хвартёри, так таки ´й, о такúй брус шьтироóхгрá нный черэзо всю ´ лэжá ў кварти ´ру. То тá я бá ба як умирá ла, так брус лопнуў во тут óколо пэ ´чи. <…> А анá шше нэ моглá помэр-ти ´. То там стýллю взяли ´ до прорвá лы на пэчé, аэ тоды ´ помэрлá » (Зап. в с. Журба, Овручский р-н, Житомирская обл. Соб. А. В. Гура. 1981 г.) [ПА].Обычай разбирать верхнюю часть строения (крышу, потолок), чтобы облегчить агонию, известен и у неславянских народов; в Европе и Азии широко распространены верования, согласно которым душа умершего вылетает через печную трубу (отверстие для выхода дыма) либо через крышу. «Значение этого обычая очевидно: душа легче отделится от тела, если будет вскрыта часть дома, иного элемента образной триады “тело — космос — Дом”. Подобные ритуальные действия нашли отражение и в древнерусских источниках: через пролом выносили тело умершего князя Владимира, разобранные доски крыши оказывались метафорой смерти. «Ночью же межю двема клѣтми проимавше помостъ обертѣвше в коверъ и `, ужи съвѣсиша на землю; възложьше и ` на сани, везъше поставиша и ` въ святѣй Богородици, юже бѣ създалъ самъ» [ПВЛ, 58]; «<…> уже дьскы безъ кнѣса в моемъ теремѣ златовръсѣмъ» [Слово о полку, 23]. Присутствие обычаев разрушения оболочки дома в ситуации смерти у неславянских народов и закрепленность их на синхронном уровне у славян за особой группой умерших (висельниками, колдунами) свидетельствует в пользу их архаики: в отличие от «чистых» умерших, похороны которых регламентировала Церковь, за «заложными» остались другие, древние формы погребальной и поминальной обрядности (в том числе иные локусы погребения (не на кладбище, а в доме, в «природном» пространстве, в лесу возле дорог и др.), обычай бросания на их могилы палок и веток и пр.).
М.А. АНДРЮНИНА «АНТРОПОМОРФНЫЙ СИМВОЛИЗМ ДОМА В ПОГРЕБАЛЬНОЙ И ПОМИНАЛЬНОЙ ОБРЯДНОСТИ: ТЕЛО, ДУША, ЖЕРТВА (УКРАИНСКАЯ, БЕЛОРУССКАЯ, ЗАПАДНОРУССКАЯ И ПОЛЬСКАЯ ТРАДИЦИИ)»
Ваш комментарий будет первым